Сделай мне предложение

Наша Таня громко плачет! —

сообщил мне телефон Алкиным ­голосом.

— Что у нас плохого сегодня? — приготовилась я к очередному Танькиному «беременному» ­капризу.

— Нас позвали замуж! — полоснула мне по сердцу ­Алка.

— И мы ревем?! — возмутилась ­я.

— И мы ревем, — вторила мне ­Аллочка.

 

«Замуж» в жизни любой женщины имеет ключевое значение. Как бы мы ни жеманничали, говоря «Где я, а где замуж», каждая втайне надеется, что после этих слов мужчины начнут укладываться перед ней штабелями с кольцами в руках. И все это с одной целью: убедить, что она и семейная жизнь очень даже совместимы, просто созданы друг для друга. Из всей нашей компании только я и Танька оставались девственно чисты в плане похода под венец. Точнее, теперь только ­я.

 

 

Кольцо, бриллиант и слезы в придачу

 

О том, что где‑то кому‑то сделали предложение, мы догадались, как только поднялись на Танькин этаж. Она выла волком. Сразу понятно: невеста счастлива, гладит ­фату.

 

Многие наши страхи и проблемы, как известно, берут свое начало в детстве. И Танька вовсе не была исключением. Ее родители развелись, когда ей было 8 лет. Причем, что абсолютно незакономерно для нашей страны, из семьи ушла мать. В день, когда Танин папа вернулся домой с подписанными документами о расторжении брака и правом полного опекунства, он честно признался дочери, что ума не приложит, как ее воспитывать и что с ней делать. Таня не очень понимала тогда всю серьезность проблемы и по‑детски решила помочь отцу позаботиться о ней — попросила записать ее на балет. В художественной школе произошел конфуз: хореограф внимательно оглядела детей, попросила походить по залу на цыпочках и продемонстрировать растяжку, а затем пригласила в зал родителей, дабы оценить наследственную склонность детей к полноте, и, следовательно, перспективу проломленного пола в Большом театре. Мама Тани была миниатюрной и хрупкой, и, окажись она там, может быть, Танька сейчас сверкала бы расшитыми пуантами на сцене. Но в зал вплыл грузный Танин папа. Балетная карьера рухнула в ­одночасье.

 

Папа решил капитулировать и признать полную несостоятельность в плане воспитания детей, предоставив Тане возможность быть самой по себе. При этом на Таню также легли все обязанности по дому. Восьмилетний ребенок не справлялся, за что получал регулярные выговоры от отца. А через некоторое время добрые люди принесли весть — Танина мама не станет ей даже приходящим воскресным родственником. Она переехала жить в другую страну, вышла замуж и, что самое страшное, завела ребенка. Как можно было перелистнуть ее, как неудачный снимок в альбоме, Таня не понимала ни тогда, ни сейчас. Где‑то в 10 она решила, что у нее никогда не будет семьи и вступила в затяжной переходный возраст, где бунтовала по полной. Если судить по Танькиным поступкам, она и сейчас порой напоминала подростка. И вот Толик встал перед ней на колено, а вместе с ним перед Таней остро встала дилемма — остаться верной своим принципам и не создавать семью или все же попробовать себя в семейной жизни и доказать, что она на это способна и не повторит ошибки своей ­матери.

 

Так как все эти мысли щедро сдабривались бунтующими гормонами, наша подруга, до недавнего времени казавшаяся самой психически устойчивой среди нас четверых, то плакала, то смеялась, то листала каталоги свадебных платьев и интересовалась услугами ведущих, то готовилась умереть в компании ­кота.

 

— Таня, — начала серьезный разговор Алка, — я не хочу тебя расстраивать, но выбор ты уже ­сделала.

— Когда это? — приготовилась парировать ­Таня.

— Тогда, например, когда решила оставить ребенка. Ты уже не одна, и как бы ты ни решила с Толиком, у тебя уже есть ­семья.

 

Таня вскочила и забегала по комнате. Мне показалось, что я сейчас увижу сцену из плохой американской комедии, где героиня на 9‑м месяце удивляется своему животу и обвиняет всех в том, что ей об этом не рассказали ­раньше.

 

— А вдруг я буду как она? — тихо произнесла Таня, замерев у окна и глядя на детей во дворе, — вдруг нормальной семьи у меня не ­получится?

 

 

Я лучше съем перед загсом свой паспорт

 

И тут настала моя очередь психовать. Громко цокнув, сообщая тем самым, что мусолить эту тему лично я больше не желаю, я удалилась на кухню заварить ­чай.

 

Мне было слышно, как подруги в соседней комнате готовились устроить мне допрос с пристрастием. В квартире, из которой Таня не выходила уже пару дней, застоялись воздух и эмоции, тишина начинала звенеть, готовясь взорваться. Мне хотелось выпрыгнуть из окна и убежать как можно дальше, настолько остро встал в моей жизни вопрос брака. Казалось, все вокруг только об этом и говорят: собираются туда или решают, хотят или не хотят, и только у меня все не слава богу. От размышлений меня оторвала Маруська, вовремя затрезвонившая в ­домофон.

 

Она шумно ворочалась в тесном коридорчике, отряхивая пальто и кудри, потом громогласно отдавала распоряжения по поводу нашего скорого перекуса и сборов на прогулку. Наконец‑то хоть кто‑то вытащит нашу беременную наседку на улицу. Маруся щебетала и вносила позитив и жизненную энергию в дом, где три женщины уже битый час пытались решить страшную проблему — выходить ли замуж за мужчину, готового стать идеальным отцом для ребенка и преподнесшим кольцо с увесистыми каратами в знак своей вечной любви, или ну ­его?

 

— Ну, что у нас тут? Что решили? — раздавались вопросы из разных углов кухни — Маруся мыла руки и принималась резать ­салат.

— Наша страдалица в печали, не дай бог решит сейчас эту проблему, а новую еще и не придумала, — ляпнула я, дергая за ниточку чайный ­пакетик.

В комнате повисла нелепая ­пауза.

— Да что с тобой такое? — Танька не собиралась приуменьшить уровень серьезности своей дилеммы. — Что ты как с цепи ­сорвалась?

Меня душила обида. Маруся, отложив нож и наскоро вытерев руки полотенцем, гладила меня по ­плечу.

— Мой не хочет жениться, — призналась я, потупив глаза в пол. — Ты тут сидишь и выбираешь — надо тебе это или нет. А я, точно зная, что хочу замуж, такого выбора не имею. Поэтому мне тяжело все это ­слушать.

— Ничего, я ведь правда по большей части привлекаю к себе внимание, — сказала Таня, поглаживая мои пальцы, — конечно, я хочу замуж и детей хочу. И, возможно, когда‑нибудь я наберусь смелости, сделаю семейный портрет и отправлю его своей матери, чтобы она узнала, что я не пропала без нее и смогла создать нормальную семью. Просто мне пока страшно. Я боюсь, что что‑то изменится, что вы вдруг пропадете, вот, видимо, и стараюсь удержать вас рядом своими ­истериками.

— Он сам тебе сказал? — переключилась на меня ­Алка.

— Не мне, своей ­подруге.

— Еще лучше, — закатила глаза Маруська, — а ты как ­узнала?

— Прочитала в его телефоне, — стыдливо призналась ­я.

 

 

Не могу жить без ­кольца!

 

Женское любопытство — одно из самых сильных чувств на свете. И даже самые воспитанные девочки редко отказывают себе в удовольствии покопаться в телефоне своего благоверного. Удовольствия при этом, как правило, ни на грамм — сплошь расстройства и переживания. Но, сделав это раз, ты уже как наркоман не можешь ­отказаться.

 

Мой любимый человек был, можно сказать, завидным женихом — как говорится, без в/п, с ч/ю, своей жилплощадью и другими положительными качествами. Женщины не давали ему прохода. Среди его подруг было немало тех, с кем его когда‑то связывало кое‑что большее, чем просто дружба. Каждая из них считала необходимым едва ли не ежедневно справляться о его «мегере», которая якобы строит его и не дает возможности видеться с «нормальными людьми». К этому я уже привыкла. Чаще всего он как‑то отшучивался, но недавно я прочла его, наверное, честный ответ: «Не хочу я жениться! Зачем? У меня и так все есть без дурацкого штампа в ­паспорте».

 

Есть травмы, которые врачи называют «несовместимыми с жизнью». Я считаю, что есть слова, услышав которые, совместить себя с текущей жизнью уже не можешь. Чувствуешь себя помидором, который обдали кипятком, чтобы снять с него кожицу, пытаешься сделать вид, что ничего не видел, не слышал, не читал, что этого не было. Но это было. И есть. И вот опадает твоя кожица надежд на счастливое будущее, о котором ты мечтала с тех пор, как была маленькой ­девочкой.

 

В простонародье эта ситуация называется «удобно устроился». Действительно — все есть, что изменит пресловутый штамп в паспорте? Но изменит он многое, по крайней мере для женщины. Увидев то самое смс, я остро осознала, как сильно хочу семью. При этом меньше всего на свете мне бы хотелось вести своего мужчину в загс на аркане, напиваться на девичнике с чувством, что я этого заслужила, потому что проделала титанический труд, а потом слышать от его друзей «Охомутала мужика, ведьма». Я не собираюсь никого «хомутать», шантажировать результатами УЗИ, предлагать сама. И уж точно не буду ставить ультиматумов — либо брак, либо разрыв. Возможно, семья — просто не для меня, и мое призвание в чем‑то другом? Не всем же быть счастливыми и водить за руку малышей в детский ­сад?

 

— Ничего страшного нет в том, чтобы сделать предложение самой! Вовсе это не унизительно! — оспорила мою тираду ­Маруся.

— Как это? Встать на колено и сказать: «О прекрасная Брунгильда, будь моей женой!»? — от досады я язвила в ответ на советы ­подруг.

— Милая, в нашем мире не осталось мужчин, которые сами делают предложение, — открыла мне глаза на мир ­Маруся.

— А как же ­Алка?

— Я тебя умоляю, — возвела глаза к потолку Аллочка, — неужели ты думаешь, что мой флегматичный Сережа пошевелился бы, не окажись я беременной дочерью его делового партнера? Да, я не намекала, за меня предложение сделали папа и тест на ­беременность.

— Хочешь, я тебе тест сделаю? — предложила Танька, шумно отхлебнув из кружки остывшего ­чаю.

— Да ну тебя, — рассмеялась я. Оптимистический настрой подруг разогнал грозовые тучи в моей голове: может быть, я действительно слишком все ­преувеличиваю.

— Помните, как я делала предложение сама? — напомнила Маруська, и мы заулыбались в ­ответ.

 

 

Невеста по ­собственному…

 

Когда Маруська оканчивала институт, она переехала жить к своему бойфренду Петеньке. Он был очень рафинированным мальчиком, все детство пилившим скрипочку по велению мамы, а нынче выпускником-отличником. Русским инженером! Что должно было, по мнению мамы Петеньки, звучать крайне гордо. Звучало, может быть, и гордо, но ни денег, ни славы, ни особых достижений на поприще научной карьеры не приносило. Все решала Маруся — от финансовых вопросов и поисков квартиры, до того, в какую клеточку Петенька наденет ­рубашку.

 

Родители Маруси, люди старой закалки и довольно консервативных взглядов, поставили условие: хотите жить вместе — женитесь. И вот девушка после сложного разговора с ними пришла домой, где ее Петенька кушал супчик. За тем самым супчиком она и сказала: «Милый, а что если нам пожениться?».

 

Петенька знал, что маменька будет против брака с Марусей, и начал вяло протестовать: и так же не плохо, зачем жениться, да и денег на свадьбу нет. На что Маруся сказала ему то, что до сих пор передается из уст в уста, как легенда: «Значит так, милый, завтра мы идем подавать заявление. Во Дворец бракосочетания, а не какой‑нибудь там местный загс. Потом мы едем покупать кольца. Потом — радостно извещать об этом всех родителей. Радостно, запомнил? Затем мы занимаемся планированием свадьбы. Которая, кстати, будет проходить в нормальном ресторане, а не в школьной столовой. Все понятно?». Перепуганный инженер послушно закивал головой, даже забыв спросить, что будет в случае его ­неповиновения.

 

Через три месяца ребята сыграли свадьбу. Правда, через полгода Маруся, наконец, осознала, что не только сделала предложение сама себе, но и живет, по сути, сама с собой, имея на руках и хрупких плечах великовозрастного ребенка. Осознала, и подала на развод. Во время бракоразводного процесса, кстати, Петенька тоже все время послушно кивал и только один бог знает, что же все‑таки было в его голове, какие мысли и переживания могли быть у человека, привыкшего, что за него всю жизнь всё решают ­женщины.

 

— В конце концов, вариант с тестом на беременность тоже не самый худший, — подытожила Маруся, улыбаясь своим ­воспоминаниям.

— Я хочу ребенка от мужа, а не наоборот, — буркнула ­я.

— Знаешь, милая, — успокоила меня Алка, — тебе надо просто перестать этого хотеть. Ты узнала, что он не готов к браку, и зациклилась на этой мысли. Теперь ты повсюду видишь обиду и подвох. В каждом его слове сквозит нежелание осчастливить тебя законным браком, даже если он просто интересуется списком покупок в гастрономе. В тот момент, когда ты выдохнешь и отпустишь ситуацию, он непременно придет и встанет на колено с кольцом в бархатном футляре. И тебе не придется самой ничего говорить — в этих отношениях ты останешься хрупкой девушкой, не взваливающей на свои плечи таких решений. Но сначала мы погуляем на Танькиной свадьбе. Все согласны? Тогда давайте выбирать ­платье!

 

Мы приготовили салат, налили чай и приняли решение не выходить в тот день из Танькиной квартиры. Так как я не готова была делать предложение самостоятельно или класть перед любимым тест на беременность, Алкин совет представлялся мне пока единственным рабочим вариантом. «Все будет, — говорила Фаина Раневская, — надо просто расхотеть». Или переключиться на подругу и, наконец, искренне за нее ­порадоваться.